Языки и душа

Иван Павлович в пьесе Гоголя говорит: «Heт, кажется, вы не так поняли: это фамилия моя — Яичница». А Жевакин ему отвечает: «Ах, извините! я немножко туговат на ухо».

Это — пример того, как русские люди коверкают имена соотечественников же. А что уж говорить, если общение происходит между русским и иностранцем. Здесь возможны самые невообразимые варианты. Самое мощное искажение попалось мне на глаза в Самарском архиве. Там в фонде 79, в списке «англо-квакеров» одно имя было совершенно загадочным. Написано было вот что: «Дорачече». Это был рукописный документ, и списки, очевидно составлялись на слух. И если, скажем, мне было несложно угадать, что «Хери Уильтша» это — Harry Wiltshire, то с Дорачечем пришлось повозиться.

Начиная с сентября 1921 года число сотрудников квакерских миссий в Бузулукском уезде увеличивалось с каждой неделей. В Бузулук из Англии прибывали нанятые квакерами специалисты: медики, социальные работники, специалисты по сельскому хозяйству и многие другие. Не все сотрудники Английской группы ОДК (так их называли в советских документах) были квакерами, не все из приехавших были спецами, — по свидетельству доктора Маккензи в Английской миссии были и искатели приключений, и идеалисты, и гуманитарии, и коммунисты: «Здесь собрались люди самых разных характеров и складов ума. Взгляды и мнения этих людей могут разниться, но все они объединены общей целью: помочь России».

Тщательная работа со списками всех тех, кто приехал помогать русским людям, спасать их от голода, привела меня к открытию: Дорачече оказалась женщиной по имени Dora G. Churcher. Она прибыла в Бузулук в первой половине сентября 1922 года, вместе с ещё четырьмя сотрудниками миссии.

Глава Американской миссии квакеров Murray S. Kenworthy пишет своим родителям из Бузулука 5 ноября 1921 года, что официальное написание его имени на кириллице выглядит так: Мюррэ С. Кенвутэ. Не знаю, кто ему такое сказал. Чемпионами по искажению имён в Американской группе ОДК были Nancy Babb и Esther M. Whitson. В советской ведомости эти две женщины записаны как Нанцы Бебб и Эста М. Выдсан.

Русские сотрудники, упомянутые американцами и англичанами в своих письмах домой, варьируются в написании фамилий в зависимости от фантазии и слуха писавшего. Я долго не мог понять, как по-настоящему выглядит на русском фамилия переводчика, которого американцы звали то Noroski, то Norovsky, — он оказался Петром Наровским. Ещё больше я ломал голову над тем, кого все американские квакеры называли Mucha — как звали этого человека? Может, это имя Миша? Ну не может же русский переводчик носить фамилию Муча. Архивы одного из российских городов поведали тайну: это был Сергей Муха.

Интересно, что в рабочей переписке англичан и американцев, трудившихся в Бузулукском уезде, в их письмах в Филадельфию и Лондон, широко использовались русские термины на латинице:

Беженцы — Berjenze (the Russian Berjenze children will have to go to a separate school)

Платок — platock (One woman tried to kiss my feet but I caught hold of the top of her platock and pulled her up)

Погреб — pogrib (many of the landlords went to the pogribs)

Приют — Priot (the Buzuluk refugee Priot)

Паёк — pyok.

Переплетение языков, взаимная симпатия и уважение, — вот что отличало взаимоотношение английских и американских квакеров с русскими. Как писал директор Американской группы ОДК Карл Бордерс: «А потом русские запели! Нет во всём мире голосов лучших чем мужские голоса русских. Что-то было в их звучании необычное, нечто такое, что буквально хватало вас за душу, вызывало сильные чувства. В углу собралась небольшая группа певцов, затянувших старинную народную песню, — и уже вся комната подхватила напев. И вот тогда совсем исчезла скованность, если кто-то ещё оставался скованным к этому моменту: американцы стали подпевать русским, выводя мелодию, не зная слов. Мы уже умели понимать настроение русских народных песен».

Они умели понимать и душу русского народа.