Почему? Зачем?

«Наш директор думает, что ты либо сумасшедший, либо у тебя у самого есть какая-то выгода». Это мне сказала учительница в детском санатории в Бузулуке после того, как я помог переправить б/у компьютеры из Америки в Бузулук, в детский кардиологический санаторий, чтобы детишки-сердечники со всего Бузулукского района, могли постигать азы компьютерных знаний, пока проходят курс лечения. Это были 90-е годы, а компьютеры купил за несколько долларов незнакомый мне американец из штата Массачусетс, он же оплатил их перевоз в Москву. Я на удивление легко и быстро смог переправить их дальше в Бузулук. Мне помогал добрый человек в Министерстве труда в Москве, который, сделав своё дело, сказал: «Передай там Бузулукским медикам в санатории, чтоб не жмотились со спиртом, когда будут растаможивать компьютеры». Спирт не потребовался, системные блоки и громоздкие мониторы были установлены в маленьком помещении санатория, который директор отвёл под компьютерный класс. Я потом приехал в Бузулук поработать в архиве, и заодно сфотографировать новый компьютерный класс, чтобы потом послать фото в Америку. Вот тогда учитель в санатории и рассказал, что думает про меня директор. В общем, директор ничего не понял.

Я давно заметил, что народ на доброе дело часто реагирует с подозрением: что-то здесь не так. История с компьютерами, а также история спасения полумиллиона русских англичанами и американцами от голода заставила меня ещё раз задуматься над интересной чертой нашего народа.

Вспомним 1921 год, Поволжье. Вымирали деревнями, сёлами. Еды не было. С голодом и смертями пришли инфекции и болезни. Ведь даже большевики, которых нелегко испугать, ужаснулись перспективе смерти миллионов: 35 губерний с населением в 90 миллионов охвачены голодом, причина которому в значительной степени — безжалостные продразвёрстки предыдущих лет, совпавшие с засухами. Испуг заставил «товарищей» искать помощи за границей: в стране не было ресурсов для спасения миллионов сограждан. Испуг был причиной временных послаблений большевистского режима: ввели НЭП, позволили несоветской интеллигенции обратиться к странам запада с просьбой о спасении (Комитет Помгол, созданный Кусковой, Прокоповичем). В августе 1921 Наркомпрод начал подписывать соглашения с иностранными организациями, вызвавшимися помочь Советской стране. Квакеры были одними из первых, кто вызвался помочь.

Со стороны казалось, что большевики настроены прагматически, полны готовности к сотрудничеству, приветствуют всякую помощь. Реальность была иной. В записке наркому здравоохранения Н.А. Семашко весельчак Ленин пишет: «Милая моя Семашко! Не капризничай, душечка! Квакеров оставим за Вами, только за Вами. Не ревнуйте к Кусковой. Директива сегодня в Политбюро: строго обезвредить Кускову. Вы в «ячейке коммунистов» и не зевайте, блюдите сие строго».

В общем, знакомая схема: деньги, хлеб, лекарства у буржуев возьмём, а тех, кто первым воззвал к миру о помощи — окоротим, чтоб неповадно было. Кускова, одна из основателей Комитета Помгол, была выслана с другими коллегами по Комитету из Москвы, и впоследствии покинула родину. Квакеры остались за Семашко и Наркомпродом с НКИДом и с другим, правильным ЦК Помгол.

Договор Общества Друзей с Наркомпродом от 16 сентября 1921 года в пункте 2 гласил: «Общество Друзей, продолжая свою работу оказания помощи детям, инвалидам и гражданам, страдающим от недоедания в Москве, направляет всё своё внимание к голодающим регионам Поволжья, а также к другим регионам с согласия Наркомпрода».

Маргарет Торп (Margaret Thorp), квакер из Австралии, вспоминала: «В Самару я выехала Ташкентским поездом 28 августа 1921. Мы везли с собой провизии на 10 дней, утварь для приготовления пищи, свечи и порошок против насекомых. Нас сопровождал важный чин из НКИД, который — с достоинством и тихим упорством — держал нас под контролем».

Работать квакеры начали в Бузулукском уезде, американец Мюррей Кенуорти (Murray Kenworthy) в письме домой делился впечатлениями: «Мы побывали в некоторых деревнях, видели буквально душераздирающие сцены. В деревнях, как нам сказали, каждый день от голода умирают 10-15 человек. Они съели всех кошек и собак, вскоре многие крестьяне отправятся туда, откуда возврата нет — это вопрос времени».

Работа была организована эффективно, число людей, получавших квакерские пайки, росло с каждым месяцем: к лету 1922 года квакеры кормили почти 85% населения уезда с населением около полумиллиона.

Британский квакер Артур Уоттс (Arthur Watts) писал в Лондон: «Работа в Бузулуке требует выносливости и в определённой степени сопряжена с риском. Люди, уже переболевшие тифом будут уместными кандидатами, при условии, понятно, что у них имеются ещё какие-то полезные качества. Работники должны уметь делать своими руками практически всё, при этом надо понимать, что удобств и оборудования нет».

Очень практичный и сообразительный Артур Уоттс, кстати, находился в Советской России уже с 1920 года. Именно его практицизм и умение договариваться с большевиками способствовало тому, что Москва его уважала.

Артур Уоттс сделал возможным дальнейшее сотрудничество квакеров с советскими властями, это он уберёг Общество Друзей от непродуманных, наивных шагов, предложенных Лондоном. Там хотели заручиться доверием и расположением коммунистов, отправив им «Заявление о намерениях», в котором, в частности, говорилось:

«Наша самая главная забота — построить такую жизнь, где будет царить братство всех людей, что приведёт к невозможности войн вообще. По нашему мнению, все усилия построения нового общества в России пойдут прахом, если параллельно не происходят изменения духовного характера. В нашем видении мира есть одна важная величина: человеческая личность, живое свидетельство голоса Духа, каковой — как нам верится — священен».

В стране, где главный поэт писал «Единица! - Кому она нужна?! Голос единицы тоньше писка», и где издавался журнал Безбожник, над такими квакерскими намерениями бы хорошо посмеялись.

Артур Уоттс, ознакомившись с черновиком, очень убедительно пояснил Лондонскому квакерскому комитету, что просить Кремль о том, чтобы тот разрешил «приехать в Россию представителям «Общества Друзей» с целью организации независимой работы по оказанию материальной помощи, и для того, чтобы привнести наши международные и духовные идеалы и жизненные принципы» — ошибка.

Следует отметить, что американские квакеры тоже считали неуместным посылать «Заявление о намерениях» прежде, чем Общество Друзей на деле не продемонстрирует свою независимость от политических партий в деле помощи страдающим. Американцы полагали, что русские будут судить о квакерах в первую очередь по делам, а вот тогда уже можно будет рассказать, почему Друзья помогают русским.

В то же время Артур Уоттс вовсе не таил от советских властей основополагающие принципы Общества друзей. В своём послании к главе отдела стран Антанты и Скандинавии НКИД Сантери Нуортева он писал: «Я убежден, что наш Комитет всегда с готовностью будет предоставлять продовольственную и материальную помощь, не выдвигая никаких дополнительных условий, таких, как разрешение на распространение религиозного учения Общества Друзей. Тем не менее, квакеры полагают, что Вам необходимо знать, что мы имеем желание вступить в религиозное братство с русскими людьми, которые исповедуют взгляды, схожие с нашими собственными». Это — образец умелой дипломатической деятельности. Недаром Нуортева хвалил квакеров, говорил им, что вы — «единственная организация социальной службы, в отношении которой Советская Россия не имеет никаких замечаний в смысле злоупотребления заявленной миссией».

Голодные крестьяне, ограбленные советской властью, не питали никаких симпатий к большевикам, о чём докладывали бузулукские коммунисты в Самарский губком: «Политическое состояние уезда к 1 января 1922 г. определялось большей частью злобным недовольством против Советской власти».

Активная работа квакеров в Бузулукском уезде, продукты, поступавшие из-за границы, возвращали к жизни тех, кто уже был готов умереть. Понятно, что крестьяне были благодарны спасителям, что не могло не беспокоить местных большевиков. Циркуляр Тоцкого РКРКП(б), разосланный по волостям, летом 1922 года совершенно секретно сообщал: «Установлены факты ненормальности по всем сельским Советам, а также со стороны Волкомитетов следующее: во время посещения миссии Общества друзей-квакеров сёл, массы крестьян являются к миссии ОДК [Общество Друзей - Квакеров] и пускаются в разговоры. Со стороны миссии ОДК задаются вопросы, каков будет урожай, сколько скота и масса других вопросов, что со стороны граждан даются надлежащие ответы, что таковые явления со стороны волостных и сельских Советов недопустимы. А потому райбюро предлагает всем председателям сельских Советов секретно сделать внушение всем гражданам, чтобы граждане отнюдь не вмешивались ко всем приезжающим лицам, так как таковые должны получать все сведения через сельсоветы. Настоящий циркуляр провести в жизнь секретно, не оглашая гражданам, чтоб не стало известно миссии ОДК».

В общем, обычное советское двуличие с явным недоверием и подозрением с одной стороны, и елеем лести — с другой: «Милостивые Государи, с чувством глубокого уважения Уездная комиссия по оказанию помощи голодающему населению свидетельствуют Вам искреннюю благодарность за оказываемую Вами помощь и тот труд, который несёте Вы. Вашу помощь безусловно сумеет оценить крестьянство Бузулукского уезда, как помощь безкорыстную проникнутую лишь чувством человеколюбия к братьям по воле стихии впавшим в безысходную нужду и страдания».

Квакеры в своём ответном послании местным коммунистам пишут: «Мы считаем себя счастливыми быть в этой работе, подавая помощь десяткам тысяч людей постигшей несчастьем страны… Мы хотим довести до вашего сведения, что Общество Друзей заинтересовано в большем, чем только в одном спасении голодающих людей от смерти — оно стремится помочь в поднятии экономического благосостояния, в улучшении быта и в общем подъёме Русскаго народа».

На вопросы любопытствующих граждан (говорят, что за вашу помощь Америке отдадут Камчатку?) Друзья дают ответ: «Квакеры прибыли сюда потому, что умирали люди. Гражданство, вероисповедание и политические убеждения людей не имели никакого значения для них. Квакеры просто пытаются реализовать на практике образ жизни, которому учил Иисус».

Американский квакер Эдвин Вейл (Edwin Vail) даже повесил плакат в пункте выдачи квакерских пайков в Гамалеевке: «Продукты питания, которые вы получаете здесь — дар американского народа голодающим России. Они распределяются квакерами, Религиозным Обществом Друзей, с единственной целью — помочь страждущим, и тем самым реализовать на практике веру квакеров в братство всех людей».

Вполне возможно, что коммунисты не верили в христианские идеалы квакеров: притча о добром Самарянине, как и все иные христианские принципы, были отвергнуты советскими строителями светлого будущего человечества. И хотя Друзья тоже стремились построить общество, «где будет царить братство всех людей», принципы отличались от большевистских. Стремясь видеть то, что хотелось увидеть в большевиках, квакеры надеялись на плодотворное сотрудничество, но доверия к ним со стороны коммунистов становилось всё меньше и меньше. Когда голод был побеждён, иностранных помощников попросили на выход. Чуть погодя и вовсе стали поливать грязью, рассказывая о том, что были эти иностранные благожелатели шпионами, кормили людей некачественными продуктами, кормили за деньги. Директор музея в Сорочинске уверял меня, что его голодная мать сняла с шеи свой золотой крестик, чтобы обменять на кусок — как он выразился — эрзац-хлеба у американского квакера в 1922 году.

Бузулучанка Ольга Осецкая вспоминает: «Дед мне часто говорил, что выжили они благодаря «американцам», которые кормили их бесплатно в столовой. Американцы разъезжали по селу на мотоциклах и раздавали детям шоколад. Так что я, как и многие жители нашего города и района, появилась на свет потому, что моим предкам удалось выжить в то страшное время»…

И это, наверно, самая главная награда англичанам и американцам, спасавших русских сто лет назад.