Если бы было у меня десять медсестёр здесь...

«Так значит, ты — англичанка»? Возница поворотился ко мне и посмотрел на меня внимательно. «Да». «Тогда я хочу вас поблагодарить за ту заботу, что англичане проявили к нашему царю» — сказал мне этот мужик совершенно серьёзно. Мне пришлось пояснить ему, что царь мёртв, а вовсе не в Англии. На что он отреагировал так: «Правда? Жалко». Чуть погодя я заметила слёзы на его глазах. На другой день я спросила этого же крестьянина, что он думает о нынешней власти. «А что, власть сменилась, что ли»? — спросил он. Пришлось коротко рассказать о том, что произошло в стране за последние 4 года. «А! тогда я понимаю, почему это мои дети учатся читать и писать».

Мюриэл Эми Пейн (Muriel Amy Payne), английская медсестра приехала в Россию, в Бузулук в апреле 1922, когда голод свирепствовал в Поволжье. Местом работы для Мюриэл Пейн было назначено село Борское, в 60 км от Бузулука. Она отвечала за кормление 67.000 голодающих в шести ближайших волостях, на её попечении было около тысячи сирот, которых она должна была разместить в детских домах, которые ей же надо было открыть здесь, и которые надо было обеспечить всем необходимым. В добавление к этому на ней лежала обязанность поддерживать три имевшихся здесь больницы. Как писала своей матери Мюриэл: «Вот это мне нравится — когда много работы, и многое предстоит сделать»!

Она попала буквально из огня да в полымя. В конце марта медсестра Пейн закончила свою миссию в молодом государстве, в Чехословакии, приняв участие в организации системы здравоохранения для детей, и — узнав о голоде в России — захотела ехать помогать голодающим в Поволжье. В Лондоне она прямым ходом отправилась в Фонд Save The Children, но там ей сказали, что женщин они на такую работу не берут. Тогда — вспоминала МюриэлПейн — я отправилась в Общество Друзей, где меня сразу согласились отправить в Россию. Совершенно не владеющая русским языком Мюриэл Пейн умудрилась установить отличный контакт с местным населением. Её первый переводчик, хоть и прожил полжизни в Америке, по-английски говорить не мог. Да и он вскоре уехал из Борска, потому что Мюриэл не дала ему ту пару брюк, что он подыскал себе в тюках с секонд хендом, прибывшим из Англии на квакерский склад: «Ведь у него уже было четыре пары, в то время, как у многих вообще не было штанов» — вспоминала мисс Пейн. На замену пареньку была прислана переводчица, которая - как писала Мюриэл - была нервной барышней: она страдала от несчастной любви, и порой Мюриэл думала, что лучше бы она дала пятую пару штанов тому малому, что так психанул, и уехал.

История жизни Мюриэл Пейн в Борском полна трагических событий и была наполнена приключениями. Тут и транспортные проблемы, когда продовольствие застревало в пути и нечем было кормить голодающих крестьян; тут и мощные паводки весной, когда Мюриэл должна была на нескольких лодках доставлять мешки с рисом и сахаром в отрезанные водой деревни: ей помогали крестьяне. Из всей флотилии лишь одна лодка перевернулась, уже около самой деревни: утонул мешок риса и мешок с сахаром. Местные крестьяне, узнав о такой потере, долго ныряли в холодную воду в надежде вытащить хотя бы рис, — вотще.

Когда зима отступила, всё в округе стало оттаивать, Мюриэл обнаружила на окраине села сарай, в котором зимой складировали трупы умерших крестьян: ни у кого из живых и ослабленных голодом не было сил долбить мёрзлую землю зимой. Все умершие — писала домой мисс Пейн — были как восковые фигуры. И у каждого в руке был кусок бумаги: местный поп аккуратно вписывал имя каждого умершего на листочке. И ещё священник добавлял к имени каждого усопшего своего рода рекомендацию для святого Петра: отправить сего раба Божия в рай при первой же возможности.

У английской медсестры был крутой характер. На ней лежала колоссальная ответственность: уже в мае она отвечала за наполнение склада продуктами, за надзор над 59-ю питпунктами, за организацию 14 детских домов, за три больницы, она следила за уборкой мусора и отвечала за своевременное погребение умерших, распределяла те лекарства, что поступали из Бузулука, распределяла одежду, которая приходила из Англии, и вообще была совершенно незаменимым человеком. Местные жители обожали её за кристальную честность: в шести волостях, находившихся под её опекой, были арестованы практически все члены двух местных комитетов Помгола «за отвратительное воровство квакерских продуктов», как Мюриэл писала в Лондон.

Неукомплектованность детских домов и больниц буквально не давали ей покоя. Летом 1922 года Мюриэл Пейн с двумя попутчиками отправляется из Борского в Самару. Они везут с собой мешки с мукой, которая была своеобразной твёрдой валютой в те годы, когда все цены были шестизначными, в совдензнаках. В Самаре ей всё-таки пришлось продавать муку, поскольку продавец одеял и простыней желал получить бумажные деньги, а не продукт питания. И с этим справилась неутомимая англичанка, отмечая, что самое сложное в этом деле был подсчёт многочисленных бумажек, которые едва помещались в два вещмешка.

Мириел Пейн уезжает из Борского в сентябре 1922 года. Провожать её пришло всё село, несколько сотен человек. Было много речей, слёз расставания и обещания никогда не забывать её. Люди просили передать благодарность народу Англии, умоляли вернуться к ним снова. Спасённые от голодной смерти дети из приюта преподнесли ей самодельную вышивку: на ткани от мешков из-под риса крестиком была создана картина из русской жизни. Самый старший из детей сказал речь, выразив благодарность за то, что их детские жизни были спасены. Потом все пели и плясали. Телега, которая должна была отвезти мисс Пейн в Бузулук, была украшена цветами.

Мюриэл Пейн уехала с ощущением, что она смогла сделать многое, но при этом она понимала, что нужда здесь ещё велика. Как медработник она особенно была озабочена отсутствием адекватного медицинского обслуживания в тех объёмах, какие требовались для местного населения. В её голове зрели планы сбора средств в Англии — деньги пошли бы на организацию группы английских медсестёр для работы в России.

                                                Мюриэл Пейн (в центре)

Увы, её планам по сбору средств не было суждено сбыться. Идею об открытии техникума для русских медсестёр в Москве или Ясной Поляне вынашивала потом американка Анна Хейнс (Anna Haines) — в 1926 — но и это не получилось. Квакеры потихоньку покидали Советскую Россию: они спасли людей от голода, и больше коммунистам они тут были не нужны.