Добрый Ричард Болл

Один из сотрудников квакерской миссии как-то описывал своих коллег, работавших в России, разбив их на пять категорий: интеллектуалы, коммунисты, идеалисты, филантропы и искатели приключений. Разделение приблизительное, но достойное внимания.

Ричард Рейнолдс Болл

Ричард Рейнолдс Болл (Richard Reynolds Ball) лучше всего, наверно, вписывался в группу идеалистов: людей непрактичных, но добрых, полагавших, что если они погибнут в борьбе со злом, то жизнь прожита не зря. Многие сотрудники квакерской миссии 1916-1919 годов в России считали его странным. Мнения о нём были самые разные. Кто-то говорил, что Болл — джентльмен старой, изысканной школы. Кто-то описывал его как несобранного англичанина, человека непрактичного и не совсем приятного. Ричард Болл — по воспоминаниям — не мог выполнить поставленную задачу, ему всегда было тесно в рамках какой-то узко очерченной, определённой программы. Он всегда умудрялся завалить любую работу, за которую брался. Если его оставляли работать в одиночку, он мог проявлять чудеса изобретательности, но даже при всём при этом его безалаберность делала невыносимым какое-либо сотрудничество со своими товарищами по миссии. Весьма начитанный, с вежливыми манерами, тонко организованный человек с восприятием художника или поэта, он был великолепным рассказчиком. Кроме того, у него был ещё один редкий талант — он умел слушать других. Такое кому не понравится?

Франк Кедди, Хинман Бейкер и Ричард Болл в Андреевке

Ричард Болл прибыл в Россию в 1917 году. Он работал в Бузулукском уезде: в самом Бузулуке, в Могутово, в Андреевке. После того, как разразилась гражданская война, квакерская миссия в Бузулуке решила прекратить свою работу. Большинство сотрудников отправилось домой — через Дальний Восток, и потом через США. Болл отправился в Астрахань, там он надеялся получить работу в Армянском комитете помощи. Его не взяли, и тогда он отправился странствовать по Кавказу в одиночку, а ведь в те годы Кавказ фактически был большим полем битвы. На самом деле ему, иностранцу, да ещё и англичанину, постоянно грозила опасность, на что он не обращал совершенно никакого внимания, передвигаясь то пешком, то в телеге какого-нибудь доброжелательного и приветливого крестьянина. Его арестовывали как красные, так и белые; и те и другие едва не расстреляли его как шпиона. Спокойный, уверенный в себе и безмятежный, — он сбивал с толку всех; никто не знал, как поступить с ним, и каким-то чудом он всегда выходил на свободу. Его брали в плен то большевики, то казаки и контр-революционеры, а он говорил всем им прямо в лицо о своих убеждениях, о том, что нет причин для взаимной вражды, нет причин для того, чтобы сражаться друг с другом, и что эти их распри ни до чего хорошего не доведут, что всё станет только хуже. Он старался в разговорах с казаками рассказать о красноармейцах как об обычных людях, уставших от войны, и точно так же он описывал большевикам казаков, уверял, что противоположная сторона готова к миру, следует лишь навести мосты через пропасть раздора, через ту пропасть, которую рыли и роют противоборствующие стороны. Он повторял, что нужно лишь немного усилий, мужества и воображения, и будет всем счастье.

Понятно, что его действия, конечно, были его личной инициативой, не имеющей ничего общего, как с квакерами, так и с квакерской миссией помощи. Это была частная инициатива, неэффективная спекуляция на вере, которая не могла привести к какому-либо конструктивному результату. Ричард Болл и сам, в конце концов, убедился в бесполезности своих усилий, в том, что Кавказ не место для бродяжничества для простого странника, — он уехал в Москву, а оттуда в Англию. Как ему удалось остаться живым после своих похождений — загадка. Но что-то было такое в его детской простоте, доброте его сердца, что притягивало к нему простых крестьян, которые почитали его как одного из своих, как человека, понимавшего их самих лучше многих других. Возможно, он понимал лучше многих других квакеров внутренний мир, религиозность простых людей.

Умер Ричард Болл в Польше в декабре 1919 года, — он там работал в составе квакерской миссии помощи. Умер он от тифа, и все его коллеги сказали тогда, что ушёл самый бесстрашный и отважный работник.

Идеалист, положивший жизнь на алтарь всеобщего счастья.

Его друг, поэт и переводчик Чарльз Скотт Монкрифф посвятил свою поэму Ричарду Боллу:

What! My loved companion, In coldness liest thou Finished with life In a land afar? Thou wast with foreign races, Russmen and Frenchmen, Serbs and Poles In mood the mildest In mercy and pity Best beloved Most beautiful to remember In the days Of this our life ("Chasing Lost Time: The Life of C.K. Scott Moncrieff: Soldier, Spy and Translator" By Jean Findlay)

Как! Мой любимый наперсник, В холоде ты Закончил жизнь свою В далёкой земле? Ты был с иноземцами, Русскими и французами, Сербами и поляками Мягок душою Любим за сострадание И милосердия дар Самый красивый, тебя не забуду, В дни Жизни нашей